Австро-прусская война 1866 г

Она же именуется «австро-прусско-итальянской», но Италия, очевидно, находится на вторых ролях в этом конфликте, призванном разрешить в первую очередь разногласия Австрии и Пруссии по вопросу германского объединения. Формальный повод для войны звучал иначе. Австрия и Пруссия повздорили на сей раз из-за пары областей, недавно захваченных у Дании — Шлезвига и Гольштейна, в частности, последнего. Австрия была бы не прочь заполучить их себе, но небольшая проблема заключалась в географии. Области были слишком далеко, и Австрия желала для них какой угодно судьбы, только не присоединения к Пруссии, своему давнему конкуренту. Всё, чего оставалось требовать в такой ситуации — создания очередной германской микространы из этих провинций. Пруссия была не согласна.

Война неизбежна, а с полезными союзниками у Австрии не сложилось. У великих держав свои заботы поважнее австрийских проблем, а кучка незначительных германских государств ничего не может противопоставить союзу Пруссии и Италии. Последняя имеет виды на Венецию, пребывающую в составе Австрии, и не прочь воспользоваться германским выяснением отношений в своих целях. Словом, Австрия осталась фактически одна на двух фронтах.

Ситуация была обыграна так, что именно Австрия, меньше всех желавшая войны, оказалась выставлена агрессором. Самые провокационные действия были предприняты со стороны Пруссии: давление по поводу Гольштейна, проект Северогерманского союза, унизительно исключавшего Австрию, и, наконец, дерзкие планы генерала Мольтке по внезапному широкомасштабному вторжению без предупреждения, что были подброшены австрийскому правительству. Стоило обеспокоенной Австрии начать мобилизацию 14 июня, и этот шаг был расценен Пруссией как объявление войны. Также Пруссии удалось уладить возможную проблему с интервенцией Франции и убедить её сохранить нейтралитет. Успешность внешне- и внутриполитических приготовлений, и, как следствие, самой войны, была предопределена дипломатическим гением Бисмарка.

Австрийский император Франц Иосиф, в свою очередь, никак не мог определиться с вектором политики по итальянскому и венгерскому вопросу. Италия желала Венецианскую область, а венгры хотели полной автономии. Император мог бы пойти на полные уступки — продать Венецию и более не беспокоиться об итальянцах, а также даровать автономию венграм — или же остаться твёрдо стоять на своём, сохраняя статус-кво, но его небольшие компромиссы были наихудшим вариантом. Отказавшись продать Венецию, он всё равно обязался передать её Италии вне зависимости от итогов войны. Частичные же уступки венграм не удовлетворили их в полной мере, но ослабили австрийский контроль над последними.

Несмотря на название «австро-прусская война» (которая в случае победы другой стороны могла бы именоваться «прусско-австрийской», что технически более точно), вторжение начали пруссаки. Нейтрализация маленьких друзей Австрии, даже не успевших мобилизоваться, была скорее формальностью, чем реальной военной задачей. Исход войны решило по сути одно сражение 3 июля в Богемии (ныне известна как Чехия, а в рассматриваемый период принадлежала Австрии и граничила с Пруссией), именуемое битвой при Кёниггреце (крепость, через которую разбитые австрийцы потом бежали с поля боя) или битвой при Садове (деревня рядом с местом сражения).

Пока австрийское командование — а с ним и почти вся остальная Европа — всё ещё пребывало в благоговейном трепете перед наполеоновскими способами ведения войн и не осмеливалось усомниться в них, прусский генерал Хельмут фон Мольтке обратил внимание на несколько изменившиеся условия организации боя. Железные дороги значительно увеличивали мобильность войск, и теперь, оценивая выгоду местности, приходилось считаться с их расположением. А электрический телеграф позволял координировать действия даже сильно удалённых друг от друга частей, что сделало возможным широкий фронт, представляющий собой растянутую цепь, неэффективную в наполеоновские времена из-за опасности разгрома по частям. Всё это учитывалось в блестящем плане Мольтке и было качественно новым уровнем в оперативном искусстве. Австрийское же командование всё ещё не отучилось перемещать огромные формирования в сосредоточенном виде, лишая войска пространства, возможности маневрирования и банальной возможности поесть, потому что отыскать снабжение для такого количества людей непросто даже в богатом городе. Две прусские армии взяли в клещи эту неповоротливую массу и сковали её боем, однако клещам не удалось полностью сомкнуться и австрийская армия смогла отступить ценой высоких потерь и благодаря одному из немногих разумных военачальников Австрии — генералу Бенедеку.

Всё произошедшее было столь внезапно и сумбурно, что сразу после сражения трудно было сказать, кто победил. Технически, австрийцы ещё могли продолжать войну, их потери были высоки, но не критичны. Однако морально они уже погрузились в поражение, их боевой дух был подточен задолго по первой битвы самим внутренним устройством армии и царившими там нравами. На деле, вопреки декларируемому, у солдат и офицеров не поощрялись ни образованность, ни личная инициатива, ни даже самоуважение, в вооружённых силах (да и не только в них) господствовали бардак и продажность, а также сепаратистские настроения венгров, чехов и прочих народов, в то время как в Пруссии наблюдалась полная противоположность во всём.

Также в войне замечены итальянцы, но ничего решающего они не сделали и особым энтузиазмом не отличились, ведь их цели были достигнуты ещё до начала боевых действий.

23 августа был подписан Пражский мир: Австрия попрощалась с Венецией, Германским союзом (на замену которому пришёл Северогерманский, уже без Австрии) и 40 миллионами талеров по контрибуции, Пруссия аннексировала несколько княжеств, позволивших её границам принять адекватную неразорванную форму, и все бросились искать причины исхода войны во внешних аспектах. Не обошли вниманием и казнозарядную винтовку Дрейзе, на которую люди недалёкие списали все успехи прусской армии, забывая, что оружие не воюет само по себе. В Австрии взялись за модернизацию вооружения, и это, конечно, правильно, но не устаревшие дульнозарядные винтовки виноваты в столь лёгком разгроме. Будь у австрийских солдат того времени хоть автомат, что может поделать с ним запуганный и плохо обученный человек? Хотя, пожалуй, современные автоматы и вправду могли бы переломить ход сражения, но дело-то в другом. Многие европейские страны теперь принялись копировать внешнюю сторону прусской армии, как когда-то копировали наполеоновскую.